Этот Старый Новый год

Этот Старый Новый год. В глухой сибирской провинции нередко случается такое, что и великому Гоголю не приснилось бы….

Василий, добродушный деревенский увалень, отслужил срочную в воздушно-десантных войсках и собирался жениться на подружке детства Нюрке.

Бравый солдат с голубыми погонами и васильковыми глазами приехал в родную деревню аккурат перед Старым Новым годом. И тут же очутился на традиционной сельской вечеринке.

Собрались в просторной избе у нюркиных родителей. Нарядили большую, под самый потолок, елку. Вскладчину накрыли шикарный стол, на который выставили море водки, огромное количество убийственно крепкого самогона и обильную закуску.

Мало кто обратил внимание на старенькую двустволку, висевшую на обшарпанной стене в спальне хозяина. Нюркин отец, потомственный скотник Иван Хворостов, давно уже не охотился – чаще беспробудно пил. Но оба ствола держал заряженными: один ствол снарядил пулей, другой – крупной дробью. Бывало, придет Иван Хворостов пьяным домой – хвать жену и дочь по размалёванным физиономиям пудовым кулачищем, а потом уж и разговор поведет, про здоровье спросит.

А заряженное ружье висит пока, ждет своего часа (почти по Станиславскому).

Ну, чего скрывать, выпили за праздничным столом крепко. Захмелев и осмелев, а может, и осатанев, (тоже ничего удивительного: бес в новогоднюю ночь, по Гоголю, особенно силен!), Васька предложил Нюрке забраться на чердак и там быстренько пожениться.

Нюрка обидчиво-капризно поджала пухлые губки, нервно дернула плечиком и наотрез отказалась. Но Васька, подстрекаемый "зеленым змием", тут же положил глаз на румяную Марусюку.

Маруська, по деревенским слухам, была в любви отчаянной и щедрой. А потому они быстро, без слов, одними глазами, обо всем договорились и незаметно просочились в сени.

– Где? – шепотом спросила Маруська.

А и вправду – где? На улице лютый мороз, в углу деревянная кадка с замерзшей водой, припасенной к утру. Напротив – чулан, но дверь, как назло, на замке. В дальнем углу – вонючий загончик с овечкой и ягненком.

– Где? – нетерпеливо вопрошала Маруська, прижимаясь горячим бедром к Василию.

– Лезь на чердак! – хрипло скомандовал вчерашний десантник.

Не раздумывая, они махом оказались в упругом стогу душистого сена. Васька начал пылко целовать Марусю... И тут внизу замерцал огонёк, послышался подозрительный шум. Васька насторожился. Вскоре в проеме, где стояла лестница, показалась рыжая Нюркина голова.

– Вася, ты здесь? – дрогнувшим голосом спросила Нюрка. – Я знаю, ты там с Маруськой! Слезай, паршивец!

Васька резко оттолкнул лестницу ногой. Описав дугу, шаткая конструкция вместе с ревнивицей рухнула на загон с овцематкой. Но свеча из Нюркиных рук выскочила еще раньше, на чердаке, и сено мигом вспыхнуло.

– Горим! – пронзительно завизжала Маруська и сиганула сверху прямо в кадку с водой. Брызги! Фонтан!

Василий отчаянно бросился гасить пламя. Кто-то подал ему снизу ведро с водой, затем еще и еще. Сено зашипело и погасло. Десантник привычно спрыгнул вниз, затравленно осмотрелся. Отчётливо понял, что его будут бить всей деревней, возможно, ногами. Босиком выскочил на мороз и вприпрыжку побежал к родительскому дому.

В это время, вконец обалдев от выпитого, Иван Хворостов начал охаживать гостей и жену старинным чугунным утюгом и дубовыми табуретками. Кто успел – тот в окно выпрыгнул, другие в угол или под стол забились. Переломав табуретки, скамейки и другую мебель, а заодно ухват и вешалку, хозяин схватил охотничий нож, с треском вонзил его в древнюю столешницу – и тоже сломал. Потом вытаращил налитые кровью глаза на висевшее ружьё, решительно шагнул к нему. И наверняка кого-нибудь завалил бы.

Но вдруг – бац! – сердце, ядрена вошь, прихватило. Покачнулся Иван и грузно рухнул на пол. Закатил глаза, ногами засучил и затих. Помер, значит. Скоропостижно. От водки и злого перенапряжения.

А ружье заряженное, слава Богу, так и осталось висеть. Один ствол с пулей, другой – с дробью.

В деревне тот "веселый" Старый Новый год до сих пор вспоминают с тихим ужасом.

А Васька, так и не женившись, уехал в город – на заработки.